В 1485 году Москва окончательно покорила Тверское княжество и присоединила к себе Тверь. Многие тверские бояре после этого перебрались в Москву – получили новые земли, стали служить московскому князю.
Интересно проследить судьбы их потомков, среди которых один из самых интересных – внук тверского боярина московский окольничий Афанасий Нагой, русский посол в Крыму, дипломат, воин и один из приближенных Ивана Грозного. Более того, род Нагих породнился с царской фамилией, и это было, наверное, высшее династическое достижение в истории тверского боярства.
Афанасий Нагой происходил из «доброго» рода тверских бояр, которые после присоединения Твери в 1485 году стали служить великим князьям московским. Его дед Семен Нагой был одним из первых, присягнувших Ивану Великому после падения Твери.
При обычной системе продвижения, принятой при формировании русской правящей элиты в ту эпоху, у него были все основания рассчитывать на получение видного, но не первостепенного места. Семен Нагой получил пост стольника, пост невысокий, но служба в Москве позволила Нагим обзавестись многими полезными знакомствами.
Его сын Федор Нагой был деятельным участником большинства политических интриг того времени. Считается, что Федор обладал неуживчивым характером, из-за чего постоянно переходил из одной боярской группировки в другую. При этом Федор Нагой имел чин окольничего, обладал серьезным влиянием при дворе Ивана IV, еще молодого царя, не получившего прозвище Грозный. Федор Нагой скончался в 1558 году, оставив после себя троих детей, из которых самому старшему – Афанасию – исполнилось всего 19 лет. Именно Афанасию пришлось взять на себя заботы о семье.
Афанасий рано понял два основных правила, обеспечивавших выживание и благополучие при дворе московских князей: надеяться только на себя и выполнять волю государя, в чем бы она ни выражалась. Это помогло ему приблизиться к Ивану IV, завоевать его доверие и не только не погибнуть во время опричнины, но и сохранить свое влиятельное положение. Забегая вперед, следует сказать, что во время опричнины Афанасий стал одним из любимых опричников русского царя. К его чести, следует сказать, что он не был такой одиозной фигурой, как, например, Алексей Басманов, обладал дипломатическим складом ума и сопровождал царя во многих его походах. Уже в конце 50-х годов Афанасий получил важное поручение — провести податные описания земель в Ливонии, занятых русскими войсками.
Но настоящая дипломатическая карьера Афанасия Нагого началась в 1563 году, когда он был отправлен с дипломатической миссией в Крым. Нагой должен был возобновить в Крыму связи, прерванные за несколько лет до этого по инициативе русской стороны – из-за частых набегов, совершаемых отрядами крымских татар. Миссия носила предварительный характер — Нагой подготавливал почву для приезда в Крым «великих послов» с «поминками», которые должны были заключить мирный договор между Россией и Крымом. В обстановке, когда Ливонская война постепенно превращалась в большой международный конфликт и вопрос о том, как удержать Крымское ханство от присоединения к противникам России, приобрел особое значение, подобное поручение могло быть дано лишь человеку, о дипломатических способностях которого дьяки Посольского приказа имели достаточно высокое мнение.
Однако первая миссия русских послов в Крым успеха не имела. Добиться договоренности между государствами не удалось, приезд «великого посольства» все откладывался, и Афанасий Нагой решил задержаться в Крыму. Так сложились обстоятельства, что он оказался единственным «переговорщиком» между Москвой и Бахчисараем, между русским царем и крымским ханом. Поскольку все остальные посольские дьяки вернулись домой. Афанасий Нагой рассчитывал, что в ближайшее время ему удастся тоже отправиться домой. Однако в Крыму ему суждено было задержаться на десять лет!
Эти годы стали временем острого кризиса в русско-крымских отношениях, когда дело дошло до большой войны и крымская орда в 1572 году спалила Москву. Положение русского посланника в Крыму стало в этих условиях очень трудным. За время своей миссии Нагому вместе со всеми посольскими людьми неоднократно приходилось находиться в заточении в городе Кырк-Ере (ныне Чуфут-Кале) под стражей верных хану караимов. Добиться установления мира Нагому не удалось, но эта задача едва ли была посильной любому другому русскому дипломату того времени.
Немалым успехом, однако, было то, что, несмотря на строгие условия содержания, Нагому постоянно удавалось собирать и пересылать в Москву обширную информацию о планах хана и крымской знати, направленных против Русского государства, об их сношениях со Стамбулом, Ногайской ордой, недовольными русской властью народами Поволжья. Эта деятельность получила в Москве высокую оценку: по приказу царя в 1571 году Афанасию Федоровичу и его товарищу по посольскому делу Федору Андреевичу Писемскому было послано «жалование из опричнины». Хан, имевший определенные представления об этой невыгодной для него стороне деятельности русского посланника, неоднократно угрожал «выбить» его из Крыма и летом 1573 года привел угрозу в исполнение. Это случилось уже после того, как крымская орда была наголову разбита в битве при Молоди. Крымский хан, потерявший в этой битве почти все свое войско, считал, что одним из виновников поражения является русский посол Афанасий Нагой, который вовремя передал в Москву сведения о составе, численности и маршруте движения крымской армии.
Вернувшись в Москву, Афанасий Нагой был немедленно возведен в чин думного дворянина, царь приблизил его к себе, и родственники Нагого стали получать высокие должности. Хотя в Москве Нагой надолго не задержался. В 1576 году, во время похода Ивана Грозного на Калугу, Нагой занимал пост второго дворового воеводы, а первым был сам глава дворовой Думы князь Федор Михайлович Трубецкой. О доверии царя к Нагому красноречиво говорит тот факт, что когда князь Федор Михайлович Трубецкой и некоторые его родственники какими-то поступками вызвали недовольство царя и от них потребовали присягу на верность у гробницы митрополита Петра, именно Афанасий Нагой был прислан из Александровой слободы, чтобы привести князей к присяге.
Следует сказать, что московский царь обладал крайне неуравновешенным характером – вчерашние любимцы и их семьи запросто могли угодить в ссылку или поплатиться жизнью за неосторожное слово или по наговору завистников. Упрочить положение своего рода Нагому помогло то обстоятельство, что Иван был крайне озабочен рождением здорового царского наследника.
Среди исследователей существует мнение, что он «истребил» своего сына Ивана потому, что стал подозревать его в измене. Иван-младший, по словам современников, был точной копией отца – такой же свирепый и непредсказуемый тиран. Грозному не нравилось своеволие сына, выбиравшего в жены дочерей бояр-оппозиционеров. Две жены Ивана-младшего были пострижены в монастыре, а третья, Елена Шереметьева, после побоев, нанесенных ей самодержцем, не смогла больше иметь детей.
Как бы там ни было, а бесконечные женитьбы Ивана IV с последующей опалой и на самих невест, и на их родственников грозили перейти в маниакальное пристрастие. В Москве потихоньку говорили, что все более неуправляемый государь страдает «душевной болезнью». Оценивший всю опасность Афанасий Нагой решил нанести упреждающий удар и выдать за самодержца свою красавицу племянницу Марию. Уже на первом «свидании», устроенном хитроумным советником, царю понравилась рослая красивая боярышня с длинной косой. Сама же «царская невеста» упала в обморок при виде государя – настолько он оказался непривлекателен. Тем не менее свадьбу сыграли, и Мария родила наследника – царевича Дмитрия. Миссия была выполнена, и ловкий боярин Афанасий занял положение «царского тестя».
Его влияние стало стремительно исчезать после смерти Ивана Грозного. В 1591 году Афанасий Нагой постригся в монахи под именем Алексея и удалился от государственных дел. Его потомки в течение какого-то времени еще служили при дворе, но постепенно род Нагих сошел с исторической арены. А вот о Марии Нагой, родившей Ивану Грозному сына Дмитрия, с трагической гибели которого в Угличе, как считается, началось Смутное время, историки уделяют куда больше внимание. Забывая о том, что главным «модератором» ее замужества с Иваном Грозным стал ее дядя Афанасий Нагой, ныне почти забытый государственный деятель той эпохи, внук тверского боярина…
Владислав ТОЛСТОВ
Читайте также: