Чукчи — маленький северный народец, представители которого в современной жизни почему-то стали персонажами анекдотов. Между тем в свое время чукчи были свирепыми воинами, которых долго не могли покорить. Их называли «горцами снежных равнин», сравнивая с башибузуками и абреками, с которыми Россия столкнулась на Кавказе. Одним из героев «усмирения чукчей» стал «тверской деревни Шорново житель» по имени Борис Кузнецкий.
В хрониках русско-чукотской войны Бориса Кузнецкого называют казаком, хотя известно, что в Тверской губернии казаков не было. Фамилия Кузнецкие встречается в «ревизских сказках» 1710 года — во время первой российской переписи, проведенной по велению императора Петра, Кузнецкие жили в деревне Шорново. Шорново в то время находилось (да и сейчас находится, входит в состав сельского поселения Завидово) «при царевой дороге», соединявшей Москву и Петербург. Жители деревни испокон веку были заняты, как сейчас сказали бы, в сфере услуг: кто занимался извозом, кто чинил конскую упряжь. Предки Бориса Кузнецкого, судя по фамилии, были кузнецами – ковали тележные оси, меняли подковы. Как именно Борис Кузнецкий оказался на Чукотке, неизвестно. Скорее всего, отправился за лучшей долей и в итоге оказался в стрелецком полку, который отправился на усмирение «злонравных чукочей».
Происхождение слова «чукчи» не ясно, и сами аборигены его не любят. Маленький воинственный народ называл себя «луораветлан», то есть «настоящие люди». Исследователи отмечали рослость и плечистость чукчей. Они носили доспехи (кожаные, костяные, позже железные), отлично владели копьями, метко стреляли из луков. Наконечники стрел зачастую смазывали ядом из корня лютика. Чтобы считаться взрослым, подросток должен был измотать бегом оленя, догнать его и повалить на землю. После победы над противником в бою мужчина делал небольшую татуировку на запястье. У опытных воинов лабиринты линий доходили до плеч.
Еще в 1710 году первые русские поселенцы достигли восточной границы России в поисках так называемого «Апоньского царства» (Япония). Несколько лет назад Петр Первый издал указ о монополии соболиной торговли, что сделало невероятно выгодными экспедиции в земли, богатые пушным зверем. Поэтому к 1720 году по всей Сибири непокоренной оставалась только одна территория – именно те земли, на которых жили чукчи. На этих землях между реками Чаун и Анадырь и по площади равных территории современной Германии жили несколько тысяч чукчей со своими семьями и скарбом. Уровень их развития соответствовал неолиту. У чукчей не было понятия племени, коллектива, отряда, не было начальников и командиров. Во время боя командование принимал на себя «эрмечын», то есть самый сильный воин. По всем критериям воинского искусства чукчи должны были проиграть в первой же стычке с русскими.
На самом же деле «усмирение чукочей» затянулось более чем на сто лет! В те годы русские казаки, желая привести к покорности племя, действовали так – брали заложников и ждали, когда соплеменники принесут достаточно шкурок животных в качестве выкупа. Этот выкуп в официальных отчетах оформлялся как «ясак», натуральный налог, а племя считалось приведенным к покорности и пришедшим под власть русского царя.
Но с чукчами такой номер не прошел! Во-первых, они демонстрировали небывалое презрение к смерти: никогда не пытались освобождать своих заложников, а сами заложники – в основном женщины – поражали казаков тем, что хладнокровно убивали своих детей и друг друга. Во-вторых, чукчи оказались еще более крутыми разбойниками, чем русские казаки: они постоянно потрошили и грабили стойбища соседних племен, уже присягнувших русскому царю. Но хуже всего было то, что чукчи постоянно нападали на обозы, на которых вывозили пушнину в Россию. И поделать с этим было ничего нельзя.
Только спустя 16 (!) лет снарядили первую карательную экспедицию, которую возглавил помощник драгунского капитана Дмитрий Павлуцкий. Павлуцкий с отрядом казаков огнем и мечом прошел по землям чукчей: убил не менее тысячи человек, забрал 35 тыс. оленей. В чукотских сказках до сих пор фигурирует два воза с шапками убитых чукотских воинов, которые Павлуцкий отправил русскому царю. Однако в 1747 году его отряд попал в засаду – чукотские воины закопались в снег, и как только казаки оказались рядом, выскочили из сугробов и стали колоть казаков копьями. На ненавистного Павлуцкого набросили несколько арканов, после чего чукчи ушли, унося с собой в качестве трофеев отрубленную голову «моржа-казака» (так Павлуцкого прозвали за роскошные усы) и его железный нагрудник. Самое интересное, что Павлуцкий, которого в России практически забыли, до сих пор живет в национальном чукотском эпосе. Это один из самых страшных персонажей чукотских сказок – воин Йэкунинна, что означает «жестоко убивающий».
Как бы там ни было, но после гибели отряда Павлуцкого Россия на несколько лет прекратила попытки покорить Чукотку. И только спустя пять лет в Петербурге спохватились: содержание чукотской экспедиции обходилось казне в миллион рублей ежегодно, а доходов торговля пушниной приносила чуть больше 30 тыс. На Чукотку отправился еще один отряд, на этот раз состоявший из солдат и казаков, имевших боевой опыт. Тем временем чукчи практически уничтожили других своих постоянных соперников – юкагиров. Однако война с юкагирами ослабила чукчей, и появился шанс наконец-то покорить это воинственное племя.
В составе второй военной экспедиции и оказался наш герой, потомок кузнецов из тверской деревни Шорново Борис Кузнецкий. Он же стал жертвой в первом же столкновении с чукчами. После боя его тело не нашли на поле боя, а поскольку все знали, что чукчи пленных не берут, подумали, что Кузнецкий либо убит, либо убежал во время боя в тундру и замерз. К тому же с чукчами произошло долгожданное примирение, они дали торжественное обещание не нападать на русские торговые караваны и экспедиции.
Благодаря этому замирению появилась возможность отправлять к берегам Чукотки научные экспедиции. В 1756 году первая такая экспедиция, Нерчинская, прошла вдоль берегов Камчатки до Чукотки, изучая проливы между Чукоткой и Аляской (Аляска в те времена принадлежала русской короне). Когда корабли причалили к берегу, из расположенного неподалеку стойбища чукчей привели странного человека – он был одет как чукча, но с длинной грязной бородой и в стрелецкой шапке. Человек назвался Борисом Кузнецким, который, как оказалось, не сгинул бесследно в бою с «чукочами», а был взят ими в плен в качестве переводчика. Четыре года Кузнецкий жил у «ихнего лучшего мужика» по имени Мего, которого учил русскому языку, а Мего за это брал его с собой в дальние деловые поездки. Кузнецкий побывал даже на Аляске, куда Мего ездил менять собольи шкурки на шкуры каланов. Там он видел пленных женщин, рассказывавших ему, что они «дальние люди», попавшие в плен после крушения корабля. Историки уже в наше время установили, что это были испанки, отправившиеся к своим мужьям в Калифорнию.
Сведения, которые доставил Борис Кузнецкий, чрезвычайно помогли в составлении военных карт русского северо-востока. Начальник Анадырского острога тепло принял пленного казака, дал ему четырех солдат и отправил «для проведывания Чукотской земли». В следующем году в острог прибыл новый командир Чукотского края – полковник Федор Плениснер, который участвовал еще в экспедиции Беринга и умел составлять карты, поэтому сведения Кузнецкого стали для него настоящей находкой. Он даже зачислил его в штат своим воспитанником, поручив составлять карты.
Здесь, в ведомстве «рисовального полковника», как называли Плениснера, и теряются следы нашего героя Бориса Кузнецкого. Закончил он свои дни на Чукотке или на старости лет вернулся в родную деревню Шорново, мы не знаем. Остается только жалеть, что этот человек не написал истории своих приключений. Нет никаких сомнений, что записки «чукотского пленника» стали бы не менее важным тверским литературным памятником, как и «Хожение за три моря» другого тверского путешественника – купца Афанасия Никитина…
Владислав ТОЛСТОВ