Это довольно известная история – во всяком случае, неоднократно описанная в исторической литературе. Есть, например, обстоятельная биография княжеского рода Шаховских, где эпизод с «игрой в царя» приводится как пример того, насколько после Смуты верховная российская власть чувствовала себя неуверенной на царском престоле, поэтому карала за любые поползновения и посягательства на власть династии Романовых. Сама «игра в царя» была прежде всего игрой, забавой, развлечением, придуманным одним тверским крестьянином. Правда, поплатиться ему пришлось за эту забаву серьезно – и это уже была не игра!
По сути, это настоящий политический процесс, который случился в 1666 году, в годы правления Алексея Михайловича, Тишайшего, второго представителя династии Романовых на российском престоле.
7 марта, в среду первой недели Великого поста, тверской помещик стольник Никита Борисович Пушкин подал на Москве челобитную. Со слов одного из своих соседей, сряпчего Блохина, он извещал на своих крестьян «государево слово и дело»: «будто тверских моих деревнишек сельца Васильевского да сельца Михайловского крестьянишки мои завели неведомо какое воровство и выбрав меж себя неведомо кого начальным человеком и, называя его высоко, ходили с ним нынешней сырной недели в субботу и всполохи чинили с знамены и с барабаны и с ружьем».
А именно: несколько крестьян села Васильевского, собравшись с пищалями (ружьями) и топорами, ходили по деревне, несли с собой шесты, на которых были привязаны красные тряпки, якобы символизирующие знамена. Крестьяне так развлекались. Они пришли в соседнее село Михайловское и объявили, что у них теперь «новый царь». И предъявили его – некоего крестьянина по имени Митька Демидов. Двое крестьян, Федулка Кондратьев и Кирилко Микитин, сопровождали Митьку, изображая из себя «знатных бояр», оказывали ему всякие почести.
Судя по характеру событий, можно предположить, что и Митька, и друзья его Федулка и Кирилко – молодые (и в силу молодости глупые) люди, скорее даже подростки. Взрослому, солидному и семейному человеку не придет в голову во время Великого поста предаваться подобным забавам, «играть в царя». Так и видишь этих здоровых молодцев, которые придумали себе такую развлекуху: ходить по улице и изображать «царя», как они это понимают, – реального царя эти крестьянские парни из тверской деревни не видели никогда в жизни. Одни взяли какие-то ржавые пищали, другие – топоры, это как бы охрана. Другие к палкам прикрутили красные тряпки – это как бы царский выезд, свита. Третьи изображали из себя «бояр». Всем было весело, наверное, до такой степени, что даже решили в соседнее село сходить – «показать царя». Потом наигрались и разошлись по домам спать. А один бдительный гражданин, помещик Никита Пушкин, который был то ли свидетелем этой «игры в царя», то ли просто слышал, раз – и донесение в столицу, в Кремль.
А вот в Кремле к донесению отнеслись чрезвычайно серьезно. Настолько серьезно, что уже на следующий день после получения челобитной в Тверской уезд отправили стрелецкого голову Кузьму Григорьевича Хомутова и с ним отряд из 20 конных стрельцов! Можно только вообразить, какой переполох наделали московские стрельцы, когда въехали в тихую деревню Васильевскую. Митьку, а также друзей его Федулку и Кирилко заперли в пустой избе, поставили охрану, а потом Кузьма Хомутов стал «чинить сыск». По нынешним чинам стрелецкий голова – это примерно как генерал внутренних войск, то есть можно сказать, что проводить дознание приехал целый генерал Росгвардии времен Алексея Тишайшего.
Расспросили местного попа Федора и стряпчего Алексея Блохина, которые подтвердили – да, Митька с друзьями устроили «игру в царя». Митьку называли царем, носили по селу на носилках, а на голове его была воронка (изображавшая корону, надо полагать). Оказалось, что Митька даже успел применить свою «царскую власть». Отправил в соседнюю деревню своего как бы воеводу некоего Першку Яковлева. Яковлев поймал какого-то мужика и устроил ему показательную порку, битье батогами. Причем наказуемый во время порки кричал «Государь, пощади!».
Надо заметить, что Хомутов приехал не только со стрельцами – в его отряде были четыре специалиста, как сказали бы сейчас, «по проведению интенсивных допросов», проще говоря, мастера пыточных дел. Чтобы дело двигалось скорее, они разложили свои инструменты в той же избе, где вели допросы крестьян. Как кто заходил и видел все эти сверкающие орудия пыток, так уже не запирался и все излагал как есть.
Следствие длилось четыре дня – практически непрерывные допросы, на которые свозили крестьян из соседних деревень. Еще две подводы постоянно курсировали между Васильевским и Тверью, писцам, которые вели протоколы допросов, требовались новые свечи, бумага и чернила. Были опрошены крестьяне села Васильевского, села Михайловского и соседних деревень Орудовой, Яковлевой, Стрельниковой, Дубков, Князевой и Николы Безверхова. Всего было допрошено 991 человек.
Большинство крестьян сказали, что ничего об «игре в царя» не слышали: «про то про все мы ничего не ведаем и со стороны ни от кого не слыхали». А вот в Васильевском крестьяне сообщили немало подробностей о том, как Митька Демидов, «напившись пьяну», устроил такую забаву. Детали сообщались самые живописные. Например, как Митька нес в руках горшок с варенцом, брызгал им на людей, наблюдавших его шествие, и говорил: «Это вам мое царское благословение». Или как его друзья привязали к шесту соломенный сноп (на Масленицу была такая традиция – носить такие снопы) и повторяли – «вот царь негодный, будем его жечь». Описали и «царские одеяния»: «кафтан зеленый, через плечо перевязь, на голове девичья лисья шапка».
Само собой, допросили и самих «виновников торжества» — и Митьку, и Першку, и Кирилко, и Федулку. В одном протоколе указывается, что Митька, главный затейник, «жжен огнем» — видимо, не хотел признаваться. Все обвиняемые единодушно настаивали на том, что никакого умысла на свержение царской власти у них не было. Ну, забавы ради ходили по улице, но царем называли только Митьку «и никакого сполоху не чинили» (то есть не подговаривали никого присоединиться к процессии «царя Митьки»). Обвиняемые добавили еще несколько красочных деталей – как, например, они стояли под окнами дома, где жил местный поп, и требовали от него вынести им пива (тот не вынес, конечно, откуда у него пиво, Великий пост).
Кузьма Хомутов составил подробный отчет и передал его царю. Спустя 12 дней после того, как была получена челобитная от помещика Пушкина, последовал царский приговор – невероятные скорости при тогдашнем уровне делопроизводства.
А приговор был такой. Главным зачинщикам, Митьке и Першке (которые в приговоре именовались «атаманишкой» и «воеводишкой») царь повелел отрубить по два пальца на правой руке. Тех же, кто участвовал в «игре в царя», было велено «нещадно бить кнутом» и сослать вместе с семьями в Сибирь. Наказанию подвергались и те, кто участвовал в этой «антимонархической провокации», но не донес – их тоже было велено «бить батогами», исключение сделали только для детей младше 10 лет.
Так и закончилась эта история: «антигосударственный заговор 1666 года», который, конечно, никаким заговором не был. Как война порождает игру в солдаты, так Смута начала XVII века породила «игру в царя», галерею самозванцев, которые сменяли друг друга. Известие о том, что где-то в тверском селе устроили «игру в царя», было воспринято с крайней серьезностью. А что, если это не потеха пьяных подростков, а новый заговор, новый Лжедмитрий собирает войско?
К тому же, напомним, царь Алексей Михайлович был всего лишь вторым из династии Романовых на русском троне. Вокруг еще было немало тех, кто не верил в прочность новой династии. Так что «игру в царя» могли использовать и свои, московские, заговорщики, и как там повернулось бы – никому неизвестно. То и дело появлялись сведения, как то в Рязани, то в Угличе народ говорил – «будет скоро государю перемена». Поэтому правительство царя Алексея Михайловича чувствовало себя неспокойно, и масленичная забава тверских крестьян будоражила неспокойные ассоциации.
Впрочем, совсем скоро в низовьях Волги грянет восстание Степана Разина – и об «игре в царя» забудут на много лет.
Владислав ТОЛСТОВ
Читайте также: