Мало кто знает, что выражение «как пить дать» придумал известный русский писатель Иван Иванович Лажечников. Когда-то он жил и служил в Твери, даже прикупил имение неподалеку, в селе Никольском (сегодня это населенный пункт на окраине Твери, на объездной дороге). Автор популярных в свое время романов «Ледяной дом», «Басурман», «Опричник», Лажечников много и охотно писал о Твери. Он любил тверскую землю и собирался прожить здесь всю жизнь, но тому помешали обстоятельства, когда известный писатель оказался замешан в дело о растрате казенных средств.
Иван Лажечников в первой половине XIX века был, пожалуй, одним из самых популярных русских литераторов. Его называли «русским Вальтером Скоттом», поскольку именно Лажечников изобрел исторический роман. «Ледяной дом», «Басурман», «Опричник» и многие другие его произведения переиздаются до сих пор.
Лажечников не сразу попал в Тверь. Он родился в 1792 году в Коломне, во время войны с Наполеоном добровольцем ушел на войну. Служил при штабе генерала Остермана-Толстого, проявил себя храбрым и отважным воином. Во время атаки французской кавалерии один из подчиненных обратился к Остерману-Толстому, какие приказы последуют, на что граф ответил: «Никаких приказов, кроме одного — стоять и умирать!» – и первым рядом с ним встал молодой Иван Лажечников. После войны Остерман-Толстой пригласил Лажечникова управляющим своего имения в Ильинском, писатель женился на воспитаннице графа Авдотье, с которой прожил 30 счастливых лет. Он служил попечителем учебных заведений в Казани, а в 1831 году получил приглашение возглавить гимназию и училища в Твери. Лажечников переехал в Тверь, и этот город навсегда стал главным в его жизни.
Лажечников полюбил Тверь. В Твери у Лажечникова было много друзей. Иван Иванович сроднился со старинным русским городом, полюбил тверской край. Следы Лажечникова обнаруживаются в самых неожиданных местах. Например, писатель часто бывал в Осташкове, где подружился с семьей купцов Савиных, создавших первую в Тверской губернии пожарную команду, и сочинил для осташковских пожарных гимн. Позже Лажечников написал гимн для тверской гимназии и для команды вольноопределяющихся. Надо сказать, что и в Твери писателя любили. Когда Иван Иванович прогуливался вечерами по Трехсвятской, местные жители восторженно приветствовали автора «Ледяного дома». В 1844 году род Лажечниковых был внесен в гербовую книгу родового дворянства Тверской губернии (по тем временам высокая честь), а спустя еще несколько лет Лажечников стал вице-губернатором Твери. Он прикупил имение Конопляницы в Старицком уезде, а после переехал в имение Никольское на границе Тверского и Корчевского уездов. Иван Лажечников не сомневался, что он проведет остаток дней здесь, в благословенных тверских землях, которые он восторженно описывал в письмах знакомым: «Кажется, на этой живописной местности река течет игривее, цветы и деревья растут роскошнее, и более тепла, чем в других соседних местностях…».
Но потом, как принято говорить, что-то пошло не так.
В то время всеми учреждениями, как сейчас сказали бы, социальной направленности ведал Приказ общественного призрения, работу которого курировал, в том числе, и Лажечников в должности вице-губернатора. Приказ помимо управления больницами, богадельнями и учреждениями общественного призрения исполнял также обязанности губернского кредитного учреждения. Поскольку приказное присутствие – не банковская ячейка, денежные суммы хранились попросту в ящиках, за которыми «смотрели» кассиры и уполномоченные. Разумеется, среди них находились и люди нечистые на руку. Воровство казенных сумм тогда было, как писали газеты, «крайне обычным явлением». Однако то, что случилось в Твери, прогремело на всю Россию. Чиновник тверского приказа общественного присутствия Никифоров разработал хитроумную схему воровства казенных денег.
Никифоров был так называемым непременным членом приказа — кроме него в приказе состояли представители дворянства, купечества и крестьянства, сам Никифоров представлял мещанство. Он подделал несколько заемных билетов государственного банка, по которым приказу отпускались казенные средства, получил по ним деньги, положил в банк на разные счета, а проценты регулярно снимал и оставлял у себя. Никифоров понимал, что первая же ревизия сможет обнаружить недостачу, поэтому действовал хитро: перед очередной проверкой клал в денежный сундук собственные деньги, а потом снова забирал себе. Он создал целую систему бесперебойного получения казенных сумм на нужды общественного призрения. И сам Никифоров, и несколько его сообщников без устали фабриковали фальшивые заявки, снабжали их поддельными подписями высоких должностных лиц, прокручивали полученные деньги в банках, забирали себе проценты… Система работала без сбоев, но в 1850 году Никифоров умер, его подручные оказались не такими осторожными, да и не смогли (и не захотели) умерить свои аппетиты. Скоро в банке обратили внимание, что из Приказа общественного призрения постоянно приходят требования все новых и новых сумм. Приказ общественного призрения превращался в какую-то бездонную дыру, в которую утекали бюджетные средства, и скоро сюда пришла ревизия…
Скандал получился грандиозный! Выяснилось, что система, по которой чиновники тверского приказа общественного призрения воровали казенные средства, просуществовала 11 лет — с 1839 года. Выяснилось, что в этой афере оказались замешаны практически все штатные канцеляристы приказа (в один день было возбуждено 32 уголовных дела). Но главное — на многих фальшивых требованиях стояла поддельная подпись не кого-нибудь, а писателя и вице-губернатора Тверской губернии Ивана Ивановича Лажечникова. Следствию предстояло выяснить, не покрывал ли Лажечников всю эту шайку мошенников.
Конечно, понятно, почему Никифоров и его подручные подписывали фальшивые требования именно фамилией Лажечникова. Они были неплохие психологи и понимали, что писатель, человек далекий от земных забот, не очень внимательно проверяет отчетность Приказа общественного призрения. В Твери все знали, что писатель Лажечников человек добрый и рассеянный. Его непрактичность смущала даже его следователей. Никто не сомневался в том, что Лажечников ни сном ни духом не ведал о всех этих злоупотреблениях. Однако теперь репутация его была безвозвратно погублена. Вспомнили, что отец Лажечникова в свое время тоже был осужден за растрату. Лажечникову поставили в вину и то, что он недостаточно контролировал расходование казенных сумм.
Однако самое страшное для Лажечникова было еще впереди. По тем временам о каждом случае раскрытого казнокрадства докладывалось императору, и он уже судил, кому и как отвечать. Очень скоро на стол императору легла докладная, где перечислялись все высшие должностные лица Тверской губернии, при потворстве которых происходило расхищение казенных сумм. Император распорядился, чтобы следователи МВД произвели «начет» — рассчитали для каждого должностного лица казенные суммы, которые были похищены непосредственно во время его управления губернией. Следователи считали несколько месяцев и наконец-то предоставили отчет. Когда Лажечникову принесли эту бумагу, писателю стало плохо — ему предписывалось вернуть в казну 17 898 рублей, сумму огромную и для небогатого писателя, в общем, неподъемную.
Но писатель решил отстаивать свое доброе имя. Он нанял адвокатов, которые затеяли судебную тяжбу с целью установить степень участия писателя в махинациях с казенными деньгами. Тяжба тянулась более десяти лет. Все эти годы Лажечников выплачивал непосильный «начет». Последние суммы он внес буквально за несколько месяцев до смерти. Но главное — и самое горькое для Лажечникова — ему пришлось продать свои тверские имения, в которых он собирался прожить остаток дней. И об этом он не переставал жалеть всю оставшуюся жизнь (в Тверь Лажечников более не вернулся). «В мои лета, при моих грустных обстоятельствах и расстроенном здоровье трудно распутывать узлы, которые сплетни, глупость и клевета мне навязали», – писал он своему знакомому из витебского уединения. Писатель продолжал тосковать по Твери, где в Отрочевом монастыре осталась могила его первой жены, с которой он прожил 30 лет, с Тверью для него было многое связано.
Однако Тверь не забыла своего писателя. В 1869 году, когда отмечалось 50-летие литературной деятельности Лажечникова, Ивану Ивановичу доставили из Твери юбилейный подарок – хрустальный кубок, на котором были выгравированы стихи, написанные местными стихотворцами. Спустя два месяца Иван Иванович Лажечников умер, написав в завещании: «Состояния жене и детям моим не оставляю никакого, кроме честного имени, каковое завещаю и им самим блюсти и сохранять в своей чистоте».
Владислав ТОЛСТОВ