Сегодня очень немногие жители Твери помнят, что когда-то в Калининском цирке блистал клоун Мусля (Серго), который считался одним из лучших коверных клоунов Советского Союза!
В Калининском цирке он работал еще до войны, а в цирковой среде считался самым талантливым, даже гениальным. Сегодня о нем напоминают только восемь строчек в энциклопедии русского и советского цирка: «Серго (настоящие фамилия и имя — Сергеев Алексей Иванович) (р. в 1915 г.) — коверный клоун. В 1926 году начал творческую деятельность в Воронежском любительском цирке как акробат и вольтижер на рамке… С 1933 года — коверный клоун. С. — клоун широкого диапазона, обладал талантом импровизатора, был автором своих реприз, играл на муз. инструментах, работал во мн. цирковых жанрах. Расцвет его творчества приходится на 30-40-е гг.». Вот и все, что сказано о великом мастере клоунады.
Он родился в Воронеже, с детства был поклонником цирка и мечтал выступать на арене. Первоначально Серго освоил профессию акробата, был принят в знаменитую гастрольную труппу Али Чанышева. Это случилось в 1928 году, когда ему было всего 13 (!) лет. А спустя пять лет Алексей Сергеев впервые вышел на арену как клоун и этому амплуа не изменял до конца жизни. Неизвестно, с какого времени Мусля стал постоянным клоуном Калининского цирка. Само прозвище Мусля, ставшее его творческим псевдонимом, произошло, как считается, от того, что он обращался к собеседникам на французский манер – «месье», но произносил его как «мусля».
Великий Юрий Никулин, написавший в своих мемуарах «Почти серьезно…» практически обо всех артистах цирка, с которыми ему довелось работать, посвятил Мусле целую главу! Никулина после окончания Московского училища циркового искусства распределили в Калининский цирк как молодого специалиста. Именно тогда он впервые увидел выступления Мусли. Никулин был поражен тем, как просто и органично работал в манеже Мусля. Его номера привлекали импровизацией, естественностью, Сергеев редко что-нибудь планировал, однако при этом зрители всегда смеялись до слез.
«Основное в его работе, — писал Никулин – обыгрывание простых предметов. Грабли, тросточка, тачка, на которой увозят ковер… Иногда он обыгрывал реквизит, который только что на манеже использовали артисты. Отличный акробат. Прекрасно стоял на руках, делал поразительные каскады. Самое удивительное: что бы Мусля ни показывал, все выглядело смешно и трогательно одновременно. Люди смеялись, а сердце могло сжиматься от грусти. У Мусли, как говорится, все было от Бога. Он мог выйти в манеж, взять любой первый попавшийся предмет — мяч, стул, метлу, булаву — и так все обыгрывать, что весь зал начнет хохотать. Он обладал великим даром импровизатора. Сохранив способность воспринимать все как ребенок, он умел по-настоящему радоваться на манеже и заражал этой радостью других. У Мусли получался образ – получавшийся подсознательно, но очень точно – неудачника, который все хочет сделать, но ничего у него не получается. Образ, напоминающий маску Чарли Чаплина».
Проработав в цирке много лет, Юрий Никулин впоследствии признавался, что, побывав с гастролями во многих странах мира, встретившись и познакомившись с сотнями знаменитых клоунов, он так и не встретил коверного, подобного клоуну Мусле из калининского театра. Но оценить талант и даже гениальность клоуна Серго современники, к сожалению, не успели…
Когда знаменитого комика встречали на улицах Калинина, многие его не узнавали. Невысокий, худенький, рыжевато-блондинистые волосики, никогда толком не причесанные. Только глаза выразительные — голубые, добрые, да улыбка замечательная — обаятельная, искренняя, по-русски широкая. Этакий типичный русский работяга. И в манеже он был почти такой же, потому что гримировал только брови и губы слегка подмазывал — «для свежести», как он говорил. Выходил в сдвинутой немного на затылок обыкновенной фетровой шляпе, в потрепанном темно-зеленом пиджаке, в широких коричневых штанах на лямках, в чуть утрированных ботинках с загнутыми вверх носами.
Калининская публика любила Серго неистово. Репертуар Мусли состоял из множества реприз — общепринятых, «модных» в ту пору, и собственных. Так, он прыгал верхом на палке, исполнял репризы «Стойка», «Акробаты», где в качестве партнера у него выступал игрушечный пупсик, неподражаемо «чинил» сломанный стул, играл на разных музыкальных инструментах и т.д. В манеже Мусля почти не разговаривал, прекрасно обходясь средствами пантомимы. Но что бы ни делал Мусля, это было неподражаемо. Описывать его репризы, впрочем, так же как и копировать их, — бесполезное дело, да он и сам себя не повторял, бесконечно импровизируя, расставляя новые акценты, находя неожиданные краски в мимике, в пластике. Он каждый раз словно жил в новых предлагаемых обстоятельствах. Вряд ли он изучал для этого систему Станиславского — просто настоящая жизнь была только здесь, в манеже, на представлении. Оттого Мусля был столь органичен, реакция его была не заученной, жест — не отрепетированным, поставленным режиссером, а лишь сиюминутным, естественным для бесконечно талантливого актера.
Во время гастролей Калининского цирка в Одессе с Муслей произошел такой случай. Во время очередной репризы какой-то шутник с галерки бросил в клоуна пятак. Монета ударила клоуна по голове и, упав, покатилась по манежу. Мусля посмотрел на монету, снял шляпу и, подняв пятак с ковра, бросил его в шляпу, которую положил посреди манежа. Что тут началось! Зрители моментально включились в игру, и со всех сторон посыпался град монет. Собирать их значило затянуть представление до утра. Но недаром в униформе работали истинные одесситы: они тут же скрутили ковер, вынесли его за кулисы, там вытряхнули монеты и снова застелили манеж. Все это время Мусля, импровизируя, заполнял внезапно возникшую паузу, и зрители хохотали не умолкая.
Зачастую, идя на манеж, Мусля еще и сам не знал, что будет делать в следующую минуту. Ему кричали: «Алеша, пауза!» – и он с головой нырял в стоявший за кулисами ящик с реквизитом, выхватывал первый попавшийся бутафорский предмет и бежал туда, где его с нетерпением ждал зритель. По дороге Мусля мог передумать, если на глаза ему попадалось что-то, по его мнению, более интересное, и сымпровизировать, обыграв ситуацию (например, запутался трос, и Мусля бросается «на помощь» униформистам), да так, что зрители уверены, что заминка в уборке аппарата была задумана специально, чтобы они, зрители, могли насмеяться до полного изнеможения.
Только Мусля мог исполнять, казалось бы, пустяковую, примитивную репризу, которую он нежно называл «Пальчик». Он выводил за руку на середину манежа инспектора и, отойдя от него на несколько шагов, вытягивал вперед руку и указательным пальцем манил инспектора к себе. Тот подходил вплотную к клоуну, а палец продолжал двигаться. Инспектор некоторое время стоял, глядя на этот двигающийся палец, а потом как бы в раздражении ударял клоуна по руке. Но палец продолжал его манить к себе. Тут уже пугался сам Мусля. Он с неподдельным ужасом смотрел на палец, который никак не мог остановиться. Зрители видели удивительное действие, когда клоун пытается остановить шевелящийся палец. Он зажимал руку под мышку, прятал ее в карман, становился на палец ногой, а палец все равно продолжал двигаться. Наконец Мусля клал неукротимый палец на барьер и бил по пальцу молотком. От страшной боли клоун подпрыгивал и быстро клал палец в рот. Палец двигался во рту, отчего щеки у Мусли смешно оттопыривались. Когда он извлекал палец изо рта, один из униформистов подавал клоуну пилу-ножовку. Мусля подносил ножовку к пальцу, и вдруг палец, как бы испугавшись, замирал. Облегченно вздохнув, сияющий клоун уходил с манежа, но около самого выхода палец снова оживал. Мусля, с отчаянным криком отбросив ножовку, убегал за кулисы…
К сожалению, публика и сгубила талантливейшего комика. Мусля считал, что отказаться от предложенного угощения – значит, обидеть человека, а желающих угостить после каждого выступления собиралось немало. Он пил все сильнее, часто срывал выступления. Ненадежного любимца публики уволили из калининского театра и после этого посылали работать все дальше от крупных областных центров. В конце концов, Мусля перешел работать в группу «Цирк на сцене», но и там удержался недолго. Последние годы опальный клоун провел в качестве приживалы в семье своего друга, силача-палвана, с которым они ездили по клубам, по селам, веселя местных жителей.
В 1977 году Юрий Никулин получил письмо одного из художников, который дружил с Муслей. Этот человек и описал последние недели жизни великого клоуна. Он приехал на гастроли в городок Ош в Средней Азии, после выступления «отметил», потом зашел к хозяину квартиры, чтобы попросить спички, прикурил – и вдруг стал медленно оседать вниз. Когда приехали медики, было уже поздно… Когда встал вопрос о похоронах, долго пробивали место на кладбище, ибо у Мусли не было паспорта. Там, в Оше, и похоронили одного из величайших артистов русского и советского цирка, самые звездные моменты карьеры которого были связаны с нашим городом…
Владислав ТОЛСТОВ
Читайте также: