Удивительна судьба этого человека, поистине удивительна. Он успел послужить (и отлично послужить) в царской армии, был награжден орденами. Потом перешел служить к большевикам, в Красную Армию, стал одним из самых авторитетных специалистов по проведению воздушных бомбардировок, учил военных летчиков, а когда началась Великая Отечественная война, сам сел за штурвал самолета, несмотря на то, что возраст у него был по военным меркам преклонный. Когда он скончался, перед похоронной процессией несли царские и советские ордена. А военная карьера Владимира Романова начиналась в Твери, в стенах Тверского кавалерийского училища.
В царской армии кавалерийские училища в шутку называли «Сморгонской академией». В городе Сморгонь (сегодня это территория Белоруссии) действительно существовала традиция дрессировать медведей, чтобы они на потеху публике плясали и кувыркались. Считалось, что и кавалеристы – тоже вроде медведей, их надо долго учить, чтобы из них получились опытные вояки. Прозвище, согласитесь, довольно обидное.
Однако если внимательно изучить списки выпускников Тверского кавалерийского училища, обнаруживаются интересные вещи. Например, немало кавалеристов впоследствии перешли служить… в авиацию. Авиационные части только создавались в годы Первой мировой войны, и туда охотно принимали не представителей технических родов войск, профессиональных инженеров, а почему-то именно кавалеристов. Считалось, что если человек научился управлять боевой лошадью, то уж разобраться с управлением летательным аппаратом ему раз плюнуть. И среди тех, кто после Тверского кавалерийского училища оказался в рядах нового рода войск, военной авиации, видим человека с «царской» фамилией – Владимира Романова.
О происхождении Романова известно немного. Скорее всего, он был из небогатой дворянской семьи, поскольку тверское училище, где готовили кавалеристов, не было престижным военным учебным заведением. В его стенах учились выходцы из малоземельных помещичьих семей, разночинцы, мещане. После окончания училища (в числе лучших удостоен на выпуске шашки с наградным темляком) Владимир Романов получил звание корнета и отправился в заштатный Новороссийский полк.
Когда началась Первая мировая война, в Новороссийске приступили к формированию одного из первых авиационных отрядов. Владимир Романов написал рапорт – и был принят наблюдателем 13-го корпусного авиаотряда. После окончания Севастопольской авиационной школы он сдал экзамен на звание военного летчика на аппарате «Фарман-16» и получил назначение в распоряжение штаба Эскадры воздушных кораблей. Шла война, потери среди летчиков были высокие, поэтому карьеры тогда строились стремительно. Уже в феврале 1917 года, за несколько дней до Февральской революции, мы видим Романова в должности командира самого большого самолета в русской армии – «Илья Муромец». К тому времени он получил звание штабс-ротмистра (в русской авиации сохранялась та же система званий, что и в кавалерии). В сентябре 1917 года Владимир Романов получает новое назначение – старшим инструктором авиационной школы в Пскове. А уже там он встретил революцию и одним из первых перешел на службу к большевикам, добровольно вступив в РККА.
Владимир Романов был одним из немногих военных летчиков («военлетов», как их называли тогда), кто по собственной воле пошел служить в Красную Армию. Тем не менее относились к нему с подозрением: царский офицер, орденоносец, да еще с фамилией, которую носили представители августейшей династии, только что низложенные цари Романовы… Поэтому не следует удивляться, что за четверть века службы в Красной Армии Романова шесть (!) раз арестовывали и держали под следствием по подозрению в контрреволюционной деятельности.
Причем первый арест случился через несколько месяцев после начала службы Романова в Красной Армии. Его арестовали по подозрению в причастности к заговору, даже поместили в следственную тюрьму в Пскове. Следствие, впрочем, не нашло доказательств причастности Романова к контрреволюции, и он был освобожден.
В августе 1918 года Романова назначили командиром учебной авиационной эскадры. Вместе со своими курсантами, молодыми красными летчиками, Романов отправился на фронт с Деникиным. Он участвовал в боях, в составе авиационной группы особого назначения бомбил позиции белых казаков. Романов стал одним из первых летчиков, освоивших бомбометание, и лично готовил боеприпасы перед очередным вылетом. Бомб в промышленных масштабах еще не выпускали, и летчики во время бомбежек использовали стандартные армейские боеприпасы – гранаты, мины ударного действия, а при отсутствии подходящих боеприпасов даже метали с неба стальные стрелы!
В феврале 1920 года, после того как в Сибири были разгромлены колчаковские части, а сам Колчак был казнен, по Красной Армии прокатилась еще одна волна репрессий против «военспецов», офицеров царской армии, пришедших на службу большевикам. Владимир Романов был арестован во второй раз. Однако теперь все выглядело серьезно: среди тех, кто был взял в плен в боях с колчаковцами, оказались бывшие товарищи Романова по Тверскому кавалерийскому училищу. Выяснилось, что они состояли в переписке! Правда, в письмах говорили о бытовых делах, о семьях, о судьбах бывших соучеников, не касались политики, не обсуждали военных дел. Тем не менее Романов вновь был арестован и доставлен в тюрьму в Сарапуле, куда собирали всех фигурантов «колчаковского дела». Положение было трагическим: чекисты, не особенно разбираясь, пачками подписывали смертельные приговоры арестованным офицерам – в армии, как и во всей советской республике, действовал режим «красного террора». Дважды (!) в расстрельные списки вносили фамилию Романова – скорее всего, следователи считали, что он имеет какое-то отношение к царской фамилии. Но оба раза ему удалось избежать неминуемой, казалось бы, гибели.
Под следствием Романов просидел больше года. В июне 1921 года его перевели в Ивановскую тюрьму, а потом объявили об освобождении и полном оправдании за отсутствием свидетельств о его контрреволюционной деятельности. Чтобы не искушать судьбу, Владимир Романов решил оставить военную службу и уехал в Сибирь, где стал скромным чиновником в одном из районных военкоматов.
Но от судьбы, как говорится, не уйдешь. Когда в 1920-е годы в советской авиации стали создавать Высшую школу военной стрельбы и бомбометания, Романова разыскали и предложили стать преподавателем, учить молодых летчиков сложному искусству воздушных бомбометаний. Романов согласился! Он вернулся в военную авиацию, став сначала командиром эскадры, а после – отдельного авиаотряда, который был учебным подразделением будущих пилотов тяжелых бомбардировщиков.
Интересно складывалась его карьера. За пятнадцать довоенных лет его четырежды (!) отстраняли от работы, отправляли под следствие, лишали звания и даже увольняли из авиации. С тем чтобы спустя какое-то время вернуть ему звания, награды и снова принять на военную службу. Случай, возможно, уникальный для практики работы советских карательных органов, но у Романова действительно не было никакой связи с контрреволюционными зарубежными центрами. Да и вообще единственное, что ему можно было поставить в вину, – это наличие «царской» фамилии, менять которую сам Романов отказывался наотрез!
Незадолго до начала Великой Отечественной войны Владимира Романова как одного из самых опытных летчиков назначили в Московский санитарный отряд. К тому времени Романову было уже под 60, здоровье его было ослаблено, тем не менее он исправно служил, несмотря на состояние здоровья, вывозил раненых в тыл. Романов служил в группе санитарной авиации, которая обслуживала участок фронта, в состав которого входила Белоруссия. Не один десяток раз он летал в глубокий тыл врага, садился на лесных полянах, чтобы вывезти раненых из партизанских отрядов. В его боевой характеристике, которая сохранилась на сайте «Подвиг народа», говорится: «Пилот санитарной авиации В.В. Романов налетал 563 часа, перевезя 513 раненых бойцов и командиров, сделав 262 боевых санитарных рейса».
Владимир Романов застал Победу, хотя прожил после нее совсем недолго. Его не стало в марте 1946 года в военном госпитале в Москве. Прославленного летчика похоронили на Ваганьковском кладбище. Перед гробом его несли царские награды (Георгиевский крест 4-й степени, орден Св. Станислава 3-й степени), а также советские ордена – орден Красной Звезды за 20-летнюю непрерывную летную деятельность и персональный знак «Лучший авиатор» за безаварийный налет 1 миллиона километров на внутренних линиях воздушного сообщения.
Владислав ТОЛСТОВ