Об этой женщине писали многие – трудно найти мемуары о жизни в конце XIX – начале XX века, где не вспомнили бы Лику Мизинову.
Светскую львицу, актрису, писательницу, ослепительную красавицу, но прежде всего – музу, вдохновлявшую Чехова, Левитана, Куприна, Шаляпина… Художник Поленов посвятил ей свой лучший шедевр «Московский дворик», Чехов всю жизнь писал ей любовные письма. А родилась и выросла эта русская красавица у нас, в Тверской губернии. Накануне главного весеннего праздника – рассказ о нашей самой красивой землячке.
«Пишу тебе из того очаровательного уголка земли, где все, начиная с воздуха и кончая, прости господи, последней что ни на есть букашкой на земле, проникнуто ею, ею — божественной Ликой! Ее еще пока нет, но она будет здесь, ибо она любит не тебя, белобрысого, а меня, вулканического брюнета, и приедет только туда, где я. Больно тебе все это читать, но из любви к правде я не мог этого скрыть…». Это из письма художника Левитана, которое он написал Чехову. Два приятеля поддерживали такой тон в переписке и общении – немного комичный, легкомысленный. Но даже шутки не могли скрыть, что оба они соперничали за внимание и любовь одной женщины, и их интонации, когда они заговаривали о предмете своей страсти, становились несколько, эээ, напряженными. Так кем же была эта загадочная дама, вскружившая головы величайшему художнику и величайшему писателю своей эпохи?
И как Чехов отомстил Левитану, которого предпочла «божественная Лика», тоже известно. Написал рассказ «Попрыгунья», в котором действует скромный, но благородный врач Дымов, чья жена одарена многими талантами – поет, играет на рояле, пишет красками, играет в любительских спектаклях. Совсем, как Лика Мизинова… Жена ездит по выставкам и концертам, принимает гостей, привечая молодых гениев. С одним из них – художником Рябовским – «Попрыгунья» отправляется в поездку по Волге. Муж Дымов покорно сносит измены жены. Любит… Гром грянул неожиданно – пытаясь спасти больного ребенка, Дымов заразился дифтеритом. Он умирает. «Это был великий, необыкновенный человек! Какие дарования», – говорят о нем коллеги. Тут-то Ольга Ивановна понимает, что настоящую знаменитость она прозевала. Это мучит ее больше всего. Автор строг, даже жесток к своей героине, он сурово осуждает ее душевную слепоту и ветреность.
После публикации «Попрыгуньи» разразился скандал. «Меня вся Москва обвиняла в пасквиле», жаловался Чехов, хотя и современники, и знакомые писатели, и более поздние исследователи его творчества единодушны: «Попрыгунья» — именно пасквиль, попытка взять реванш в любовном треугольнике, где дама выбрала не его… Кстати, с Левитаном Чехов до конца жизни не восстановил отношений, да и прототип «попрыгуньи» Лика Мизинова очень тяжело пережила этот поступок, который она сочла предательством. Так что же она была, эта удивительная женщина?
Лидия Стахиевна Мизинова родилась в мае 1870 года в имении Подсосенье Старицкого уезда Тверской губернии. Имение принадлежало ее деду, отставному подполковнику Сибирского уланского полка Александру Юргеневу. Он любил вспоминать, как еще корнетом неоднократно видел Пушкина, навещавшего своих друзей в Тверской губернии. У старого помещика были две внучки – Серафима и Лидия. Старшая, Серафима, рано вышла замуж за богатого землевладельца Николая Панафидина и переехала в его имение Курово-Покровское в том же Старицком уезде. Лидия Юргенева надолго задержалась в девичестве. Она не спешила обзаводиться семьей. Лидия как все ее звали, была прекрасной пианисткой, а партию для себя выбрала странную, обручившись со скромным сельским учителем Стахием Мизиновым. Через три года Стахий покинул семью, оставив жену и ребенка без средств к существованию, и они решили вернуться в имение отца под Старицей. Там прошли детские годы Лики Мизиновой.
В конце 1880-х годов Лика (ее, как и мать, звали Лидией, и домашнее прозвище Лика придумали, чтобы их отличать) окончила Московские высшие женские курсы и стала преподавать русский язык в гимназии Л.Ржевской. В этой же гимназии работала учительницей и Мария Чехова, сестра Антона Павловича Чехова, который в ту пору уже входил в свою всероссийскую славу. Осенью 1889 года Лика была приглашена в дом Чеховых, где была представлена писателю Антону Чехову. Чехова восхитила прежде всего красота Лики и ее способность бесконечно предаваться самым разным занятиям. Работу в гимназии она совмещала с частными уроками французского, переводами с немецкого, пробовала быть модисткой, и даже внештатной сотрудницей в аппарате Московской городской думы! К этому следует добавить, что Лика Мизинова постоянно устраивала музыкальные вечера, куда любил приходить и Чехов. Выяснилось, что у них с Ликой общий любимый романс – «День ли царит», и Лика всегда исполняла его, когда на вечерах присутствовал Антон Чехов.
Лика влюбилась в Чехова – и все, кто изучал жизнь Чехова, в которой было множество женщин, считают, что именно Лика Мизинова любила его больше всех (хотя возможны ли здесь сравнения). Но она осталась верна его памяти, пережила Чехова на 34 года, и – это важно! – не оставила ни одного слова об их отношениях ни в мемуарах, ни в частной переписке. Нам остались только смешные и дурашливые письма, которые Лика и Чехов писали друг другу, где он называл ее «кукуруза души моей», она жаловалась ему, что «светская жизнь совсем закружила». Уезжая на Сахалин, Чехов подарил Лике свой фотографический портрет с надписью «Вот, пришлось убежать от Вас на Сахалин».
Лика была девушка необыкновенной красоты. Настоящая «Царевна-Лебедь» из русских сказок. Её пепельные вьющиеся волосы, чудесные серые глаза под «соболиными» бровями, необычайная женственность и мягкость и неуловимое очарование в соединении с полным отсутствием ломанья и почти суровой простотой — делали её обаятельной, но она как будто не понимала, как она красива, стыдилась и обижалась, если при ней об этом кто-нибудь из компании Кувшинниковой с бесцеремонностью художников заводил речь. Однако она не могла помешать тому, что на неё оборачивались на улице и засматривались в театре.
В 1894 году случилось событие, которое также принадлежит отечественной литературе. Приятель Чехова, модный писатель и опытный ловелас Игнатий Потапенко познакомился с Ликой, безнадёжно влюблённой в Чехова. Это знакомство, не без поощрения Чехова, переросло в связь, и вскоре Лика уехала в Париж с женатым Потапенко. Там у них родилась дочь, умершая в детстве; Потапенко же вернулся к жене, угрожавшей самоубийством. Узнав о ребёнке, Чехов назвал Потапенко в частном письме «свиньёй», а затем вывел его и Лику в «Чайке» в образах Тригорина и Нины Заречной. Да-да, Нина Заречная из «Чайки» — это именно Лика Мизинова, вплоть до характерных выражений, ей присущей, вплоть до реальных фраз, которыми обменивались Лика и Потапенко, а Чехов эти фразы запомнил и потом взял в пьесу. Это был уже второй раз, когда Чехов «использовал» влюбленную в него Лику Мизинову в качестве прототипа для своей героини – но «Чайка» Лике Мизиновой понравилась. «Он рассмотрел… мою бедную душу», писала она о «Чайке» уже после смерти Чехова.
Лика Мизинова, как и Нина Заречная, хотела сделать карьеру в театре, но не вышло. Она вышла замуж за известного режиссера Московского художественного театра Санина, с которым и уехала из России. Там, в Европе, Санин стал одним из самых востребованных постановщиков оперных спектаклей. Муж Лики был одним из первопроходцев нового для того времени искусства кино. В 1918 году он снял фильм «Царевич Алексей» по произведению Дмитрия Мережковского, в 1920 – «Сороку-воровку» по Александру Герцену. Его шедевр – фильм «Поликушка» по мотивам произведения Льва Толстого – снятый в 1919 году был высоко оценен на Западе.
Детей у них не было. Лика Мизинова умерла 80 лет назад, в феврале 1939 года, от туберкулеза. Ее похоронили на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, где находятся моменты самых знаменитых русских эмигрантов. В архиве Чехова остался портрет этой удивительно красивой женщины с красноречивой надписью: «Знаю одно: что до самой могилы / Помыслы, чувства, и песни, и силы, / Все для тебя». К этим поэтическим строкам она с присущей ей прямотой добавляет от себя: «Я могла бы написать это восемь лет назад, а пишу сейчас и напишу еще через 10 лет». Лика Мизинова, пожалуй, единственная из близких знакомых Чехова, не оставила о нем ни строчки воспоминаний. Может, потому что ей нечего было добавить к десяткам ее страстных писем к нему, а может, слишком больно было вспоминать?
Владислав ТОЛСТОВ