В декабре 1895 года в Кашинском окружном суде в присутствии присяжных заседателей рассматривалось крайне необычное дело. На скамье подсудимых – местные крестьяне, обвиненные в том, что они сожгли односельчанку, которую считали ведьмой и колдуньей. Дело тогда вызвало немалый резонанс. Казалось бы, просвещенное время, конец XIX века, эпоха электричества, телефона, аэропланов. И тут – какие-то средневековые страсти, сжигают ведьму, да еще в убийстве участвовали несколько десятков человек!
С колдовством на Руси боролись издревле. Чародейство известно в России с самых древних времен. В летописях находим много рассказов о волхвах. Под 1024 годом рассказывается, что из Суздаля вышли волхвы и стали избивать «старую чадь», то есть стариков и старух, говоря, что они портят урожай. Князь Ярослав велел схватить волхвов и иных из них прогнать, других предать смерти, говоря: «Бог наводит по грехам на каждую землю гладом или мором, ли ведром, ли иною казнью, а человек невесть ничтожен».
Впоследствии нравы смягчились. Теперь само по себе обладание тайными знаниями не представлялось нарушением каких-то религиозных норм. Поэтому преследования колдовства и ведьм не имели у нас того жестокого фанатического характера, какой приняли процессы о колдовстве на Западе. Это были большей частью обыкновенные гражданские иски, возбуждавшиеся против тех или других лиц (преимущественно женщин), обвиняемых в причинении вреда посредством колдовства. Колдовство, таким образом, играло лишь роль орудия для нанесения вреда другому, и вина обвиняемых вытекала не из греховного начала колдовства, а измерялась экономическим началом – степенью и количеством нанесенного ущерба. Никаких религиозных или иных причин для преследования колдовства в народном сознании не было.
При этом в Московской Руси долгое время существовали законы, направленные против «чародейства», «дурной волшбы». Известный тверской историк Иван Забелин серьезно изучал этот вопрос и написал несколько статей о русских ведьмах и колдунах. Но даже ему история, которая случилась в Кашинском уезде в 1895 году, показалась бы чрезмерной выдумкой.
А дело было так. Жила в деревне Синицы крестьянка Ольга Брюханова. И стала она страдать нервным расстройством, причем подвергалась припадкам сильной тоски, конвульсивным судорогам, то смеялась, то плакала. Не зная, как объяснить хворь жены, ее муж Петр и мать крестьянки Капитолина сочли, что тут не обошлось без колдовства, ведьминых наущений. Кто-то наслал на Брюханову «порчу», отчего она и стала впадать в эти нервные состояния. Причем постоянные походы в церковь, чтобы присутствие на службах избавило женщину от болезни, никакого эффекта не принесли, Ольге становилось только хуже.
Стали искать, кто бы мог наслать «порчу». И тут сама Ольга Брюханова назвала имя главной подозреваемой – своей свекрови Марии Марковой. Отношения у нее со свекровью не заладились с самого начала, и она стала неоднократно высказывать мужу и родственникам, что ее «испортила» именно свекровь.
Чтобы с достоверностью узнать, кто «испортил» его жену, Петр Брюханов по совету знахарок в первый день Пасхи облил святой водой церковный колокол и, собрав эту же воду в пузырек, дал в тот же день из него выпить жене во время случившегося с ней припадка и решительно спросил, кто ее «испортил». Та ответила: «Твоя мать». Тогда Брюханов отправился за соседями и пригласил к себе в дом Андрея Виноградова, Владимира и Федора Грязновых и их семейства, чтобы все убедились, кого «выкликает» его жена. Когда все собрались, он вторично дал жене выпить воды из пузырька и, окропив всех присутствовавших «святой водой», опять предложил жене тот же вопрос о «порче». Та твердо и подробно ответила, что это Мария Маркова, и даже рассказала, как это было. Мол, свекровь как-то приходила в гости, и сидя за накрытым столом, подлила что-то в водку, которую принесла от сестры своего мужа Марии Артемьевой. А саму склянку, в которой была «порча», якобы закопала у себя во дворе. Ольга Брюханова описала, что она своими глазами все это видела, а после проследила за свекровью и наблюдала, как та закапывала что-то в огороде.
После этого решено было потребовать в избу Марью Маркову. Она пришла вместе с мужем своим, дряхлым стариком Никитой Артемьевым. Петр Брюханов в третий раз дал жене «святой воды» и снова предложил вопрос о том, кто ее «испортил», на что получил такой же, как и прежде, ответ. После чего Ольга Брюханова при виде стоявшей перед ней свекрови сильно переменилась в лице, вскочила, «точно ее вихрем подняло», запела что-то и, сотрясаясь в конвульсиях, бросилась на 70-летнюю старуху, повалила ее на землю, стала таскать за волосы и наносить побои, требуя, чтобы она «отделала порчу». К ней присоединился Петр Брюханов и вместе с женой стал бить свою мать ногами куда попало.
Все присутствовавшие молча смотрели на это. Когда же Никита Артемьев порывался защитить свою жену, Виноградов сел к нему на колени и не допустил встать с места, а Владимир Грязнов в это время придерживал дверь. Наконец Виноградов предложил затащить Маркову в погреб, с этой целью принес веревку, надел старухе на шею и потащил ее к погребу, куда вместе с Грязновыми и втолкнул ее, после чего дали ей в руки косарь, требуя, чтобы она откопала «порчу». И лишь когда Маркова совершенно ослабела, ее оставили в покое.
К этому времени стал собираться народ из соседней деревни Петрушино, где от мальчишек узнали, что в Синицах «бьют колдунью». Из вновь пришедших кто-то посоветовал Петру Брюханову накалить железный засов, чтобы прижечь ведьме пятки. Маркову вытащили из погреба, усадили на завалинку, а крестьяне разложили во дворе костер и стали накаливать железный засов. Но в это время старуха упала с завалинки, на которой сидела, и скончалась. Все разошлись по домам, а спустя какое-то время прибывший наряд полиции арестовал всех, кто присутствовал «при жжении ведьмы».
Привлеченные в качестве обвиняемых все упомянутые лица, не отрицая самого факта совершения преступления, утверждали, что, не имея намерения лишить старуху жизни, хотели лишь, чтобы она «отделала порчу», которую, по их мнению, действительно причинила Марья Маркова. Все они, по их словам, были «словно околдованные», так что совсем потеряли рассудок.
Ольга Брюханова была подвергнута судебно-медицинскому испытанию в Ярославской земской больнице и признана совершившей преступление в состоянии умоисступления, вследствие чего уголовное преследование ее по настоящему делу было дальнейшим производством прекращено.
На судебном следствии все свидетели единогласно показали, что побои наносила только Ольга Брюханова, остальные не помогали, но и не мешали. Далее было установлено, что слух о «порче» Марковой Ольги держался в деревне всю зиму; что и в соседней деревне Горохове появилась «порченая», и молва приписывала «порчу» той же Марье Марковой; что «порчи» вообще случаются нередко, и, по народному верованию, кого больная выкликает, тот и «испортил». Эксперт, уездный врач Ковалев, признал побои тяжкими, угрожающими опасностью жизни; смерть Марковой, по мнению эксперта, последовала от кровоизлияния в мозг, бывшего, в свою очередь, результатом ударов твердым предметом в голову покойной. Далее эксперт высказал мнение, что сильный припадок больной истерией действует заразительно на окружающих, что обвиняемые, будучи сами нормальными и здоровыми людьми, по всей вероятности, находились в состоянии психического оцепенения и едва ли сознавали, что они делали.
Суд приговорил Петра Брюханова к шести годам каторжных работ, Виноградова к четырехлетней каторге, а Грязновых к ссылке на поселение – с полным лишением всех подсудимых их прав состояния. Приговор произвел огромное впечатление. Подсудимые, бывшие к моменту его оглашения на свободе, немедленно были взяты под стражу. Огромная толпа мужиков, баб и детей с рыданиями и воплями провожала их через весь город до стен тюрьмы.
Владислав ТОЛСТОВ
Читайте также: